К.С. Льюис. Дверь в Нарнию открывается.
В отличие от своего близкого друга и коллеги Дж.Р.Р. Толкина, К.С. Льюис пришёл к созданию Нарнии благодаря образу, а не языку. Писатель часто рассказывал, что образ фавна, бродящего по зимнему лесу, появился ещё в подростковом возрасте. Позже К.С. Льюис рассказывал сказки гостившим в его доме детям (они были эвакуированы из Лондона во время войны). Так начиналась история Нарнии, а сам цикл повестей создавался в конце 40-х – начале 50-х годов.
Создавая Нарнию, К.С. Льюис, как и Дж. Р. Р. Толкин, использовал литературу предшествующих эпох, при этом во многом перерабатывая традиционные мифы для своего волшебного мира [1]. Английский писатель переосмысляет множество мифологических пластов через призму христианской традиции, рассматривает мифы и легенды как ещё один шаг в развитии на пути человека к вере.
В «Хрониках Нарнии» К.С. Льюис ссылается на всё то, что он изучал как ученый: античную и средневековую мифологию, английскую литературу и фольклор. Именно поэтому нарнийский цикл содержит взаимоисключающие мифы: в тексте естественным образом сплетаются сюжеты из сказок и христианства. Из такого многообразия отсылок, аллюзий (что-то, что содержит намёк на уже существующий литературный или мифологический образ), смыслов, а также сочетания христианских образов с мифологическими героями и сформировался особый литературный метод К.С. Льюиса.
[1] См.: Simonson, M. The Chronicles of Narnia and The Lord of the Rings: similarities and differences between two children of the Great War / M. Simonson, R. M. Gilete // In: Universidad del Pais Press, 2008, Vol. 2.
В «Хрониках Нарнии» присутствуют и моменты из биографии самого автора. Мать главного героя первой повести цикла смертельно больна. К.С. Льюис ещё в детстве потерял мать, с которой был очень близок. После этого писатель разочаровывается в вере и становится атеистом. Однако в «Племяннике чародея» мать Дигори смогла излечиться благодаря дару Аслана, и тот эпизод можно воспринимать как своего рода попытку К.С. Льюиса отрефлексировать психологическую травму детства.
Начало второй повести «Лев, Колдунья и Платяной шкаф», когда дети Певенси, эвакуированные из Лондона, едут к профессору Кёрку, также отсылает нас к биографии автора. Но стоит отметить, что для нарнийского цикла из своей жизни К.С. Льюис заимствовал куда меньше, чем из мифологии и более ранних литературных текстов.
Влияние мифологии на мир Нарнии
Заимствования писателем из средневековой и античной мифологии более заметны при рассмотрении существ, населяющих Нарнию. Из античной мифологии для своего волшебного мира К.С. Льюис взял фавнов, кентавров, дриад, наяд, сатир, единорогов, минотавров, сирен, а также бога Вакха (одно из имён Диониса). Населяющие Нарнию гномы, драконы и великаны – герои германо-скандинавской мифологии [1]. Автор нарнийского цикла, как и его коллега Дж.Р.Р. Толкин, создал новых существ – кваклей.
Стоит заметить, что К.С. Льюис делает животных в Нарнии разумными. Человек не может творить с живой природой всё, что ему вздумается. Если одни видят в мышах материал для экспериментов, то автор «Хроник» делает их сознательными гражданами своей волшебной страны. Именно благородный и смелый мышь Рипичип научит Юстаса быть верным и отважным. К.С. Льюис считает, что «истинный знак первенства человека перед животными в том, чтобы признавать перед ними тот долг, который они не признают перед нами» [1].
К.С. Льюис также ссылается на другие образы европейской культуры и литературы. Так, в повести «Лев, Колдунья и Платяной шкаф» мы встречаем британский аналог Деда Мороза (Father Christmas), мотив бесконечной зимы отсылает нас к скандинавской мифологии, а образ Белой Колдуньи напоминает Снежную королеву из сказки Х.К. Андерсена [2].
[1] МакГрат, А. Клайв Стейплз Льюис. Человек, подаривший миру Нарнию / Пер.с англ.: Л. Б. Сумм. М.: Эксмо, 2019.
Библейские сюжеты в нарнийском цикле
Принято проводить параллель между нарнийским циклом и библейскими сюжетами. Это небезосновательно, т.к. «Хроники Нарнии» пронизывает евангельский подтекст: в повестях встречается множество прямых аллюзий и аллегорий (изображение предмета, понятия или явление с помощью конкретного образа, иносказание), отсылающих нас к Библии.
Библейский пласт в «Хрониках Нарнии» был чрезвычайно важен для писателя. Аслан – создатель Нарнии, его образ можно рассматривать как образ Христа, ветхозаветным символом которого является лев. В повести «"Покоритель зари", или Плавание на край света» Аслан предстает перед героями в виде ягненка – это прямая отсылка к Евангелию [1]. Аслан создаёт Нарнию при помощи песни – аллюзия на сотворение словом, он, как и Христос, приносит себя в жертву ради Эдмунда, берёт его страдания на себя и воскресает. Этот эпизод отсылает к сюжету о казни и воскрешении Иисуса [2].
Библейский мотив об искушении появляется почти во всех семи повестях цикла.
В первой повести «Племянник чародея» испытание искушением проходит Дигори: Белая Колдунья пытается уговорить мальчика отнести яблоко больной матери, а не отдавать его Аслану. Но Дигори не поддаётся искушению и в конце получает от Аслана волшебный плод, способный исцелить мать главного героя [3].
В пятой повести «"Покоритель зари", или Плавание на край света» через испытание искушением проходит сразу несколько героев: Люси поддаётся соблазну и при помощи волшебной книги Кориакина подсушивает, что её подруги говорят о ней, Каспиан борется с искушением отправиться с Рипичипом в страну Аслана, чтобы найти там своего отца, Юстасом овладевает желание обладать несметными богатствами, из-за чего мальчик превращается в дракона.
[1] См.: Мамаева Н.Н. Христианство и «Хроники Нарнии» К.С. Льюиса // Известия Уральского государственного университета. 1999. № 13. С. 114-119.
[2] См.: Simonson, M. The Chronicles of Narnia and The Lord of the Rings: similarities and differences between two children of the Great War / M. Simonson, R.M. Gilete // In: Universidad del Pais Press, 2008, Vol. 2.
[3] См.: Мамаева Н.Н. Христианство и «Хроники Нарнии» К.С. Льюиса // Известия Уральского государственного университета. 1999. № 13. С. 114-119.
В заключительной повести нарнийского цикла «Последняя битва» наступает конец для старой Нарнии – аллюзия на апокалипсис. Суд, который вершит Аслан в конце повести напоминает Страшный Суд, а в обезьяне Хитре, заставляющем жителей Нарнии поклоняться лже-Аслану, можно рассмотреть образ Антихриста [1].
Говоря об образах, вспомним одного из детей Певенси, Эдмунда. Как Иуда предаёт Христа, так и Эдмунд предаёт Аслана, своих сестёр, брата и фавна мистера Тумнуса из-за зависти к Питеру. Но, несмотря на проступок Эдмунда, Аслан прощает его. Первые король и королева Нарнии Франциск и Елена сопоставимы с Адамом и Евой до их грехопадения, а нарнийская легенда о королях и королевах, в которой детей Певенси называют сынами Адама и дочерьми Евы, напрямую отсылает нас к Библии [2].
[2] См.: Родина М.В. Библейский эсхатологический миф как прецедентный текст в фантастической повести К.С. Льюиса «The Last Battle» (из цикла «The Chronicles of Narnia») // Грамота, 2013, № 11 (29): в 2-х ч. Ч. I. C. 168-171.
Несмотря на множество аллегорий и аллюзий на Библию, нельзя рассматривать цикл «Хроники Нарнии» как пересказ библейских сюжетов. Сам К.С. Льюис писал:
Я не говорю: "Давайте представим Иисуса, как Он есть, в виде Льва Нарнии". Я говорю: "Предположим, была бы такая страна Нарния, и Сын Божий, как Он стал Человеком в нашем мире, стал бы там Львом, и представим, что бы могло случиться" [1].
При чём здесь Платон?
Платоновские идей также повлияли на нарнийский цикл, однако нам наиболее интересна одна – это миф о платоновской пещере. В седьмой книге Платона «Государство» рассказывается о пленниках пещеры, с детства обращённых спиной к свету и заточённых в оковы, которые не позволяют пошевелиться и увидеть истинный мир. Их мир – лишь иллюзия, потому что пленники способны видеть только тени от реальных предметов на стене пещеры.
В повести «Серебряное кресло» жители Подземья находятся под чарами Дамы в зелёном: для них не существует иного мира, кроме Подземья. Гномы, как и пленники в пещере, не могут увидеть истинный облик вещей, отличить подлинное от мнимого. Если обитатели платоновской пещеры ищут истину там, где её нет, то жителя Подземья любую истину стараются отрицать [1].
В седьмой повести нарнийского цикла «Последняя битва» Нарния погибает, но на самом деле старая Нарния оказывается лишь иллюзией, тенью новой, настоящей Нарнии. До этого герои К.С. Льюиса жили в «стране теней», т.е. платоновской пещере, и наконец-то вышли на свет, оказались в истинной Нарнии, куда они попали, следуя за Асланом [2].
Дигори говорит об этом так: «Настоящая вещь отличается от своей тени, как жизнь – от сна» [3]. Профессор Кёрк также добавляет, что обо всём этом он читал у Платона.
[1] См.: Родина М.В. Миф Платона о пещере и повесть К.С. Льюиса «Серебряное кресло»: проблема художественной интерпретации принципов мифологического мышления // Всероссийский научный журнал, 2014, № 2. С. 350–353.
[2] См.: Simonson, M. The Chronicles of Narnia and The Lord of the Rings: similarities and differences between two children of the Great War / M. Simonson, R.M. Gilete // In: Universidad del Pais Press, 2008, Vol. 2.
[3] Льюис К.С. Хроники Нарнии: Вся история Нарнии в 7 повестях / Пер.с англ.: Т. Трауберг, Г. Островской, Е. Доброхотовой-Майковой, Т. Шапошниковой. М.: Эксмо, 2017.
Оказываются в платоновской пещере и гномы, отказывающиеся верить в Аслана. Отрицая истину, они запирают себя в хлеву и видят только то, во что верят сами. Через всю последнюю повесть проходит мысль о том, что «только то, что ценно и имеет смысл, – реально» [1].
Так, при создании Нарнии К.С. Льюис не просто использует аллюзии, отсылающие к Священному Писанию, и заимствует сюжеты, образы из средневековой литературы, но и заново изобретает европейский миф.
Цикл повестей «Хроники Нарнии» – окно в реальность. К.С. Льюис видел в путешествии по своей волшебной стране шанс по-другому посмотреть на наш собственный мир, расширить представление о реальности. А мы надеемся, что данная статья помогла Вам узнать об истоках мира Нарнии чуть больше.
Екатерина Малова
[1] См.: Родина М.В. Миф Платона о пещере и повесть К.С. Льюиса «Серебряное кресло»: проблема художественной интерпретации принципов мифологического мышления // Всероссийский научный журнал, 2014, № 2. С. 350–353.
"
