Золушка разбушевалась. Новая сказка о Золушке
Также данная книга доступна ещё в библиотеке. Запишись сразу в несколько библиотек и получай книги намного быстрее.
Как читать книгу после покупки
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
По вашей ссылке друзья получат скидку 10% на эту книгу, а вы будете получать 10% от стоимости их покупок на свой счет ЛитРес. Подробнее
Стоимость книги: 200 ₽
Ваш доход с одной покупки друга: 20 ₽ Чтобы посоветовать книгу друзьям, необходимо войти или зарегистрироваться Войти Объем: 170 стр. 1 иллюстрация Жанр:р усское фэнтезиРедактировать Золушка разбушевалась. Новая сказка о Золушке Шрифт: Меньше Аа Больше Аа
© Елена Климентова, 2018
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Аннотация
…В сказочном королевстве – суматоха. Золушка перестала вести себя, как Золушка, а установила свои порядки в собственном доме. Главные сказки королевства собирают экстренное совещание, но ход событий уже не остановить: изменилась Золушка, изменилась история, а сама сказка про добрую, безотказную девушку стала умирать.
Чтобы спасти сказку, сказочные персонажи ищут Золушке замену, а ее саму отправляют в мир людей, где Золушке предстоит пройти много испытаний и понять, почему ее сказка перестала трогать людские сердца.
ЧАСТЬ 1
Сказки потихоньку умирают, когда перестают быть нужны людям.
СКАЗОЧНОЕ КОРОЛЕВСТВО. ВЕСНА
– Золушка! – Из гостиной слышен голос мачехи.
– Золушка! Где мое полотенце?! – Срываясь на визг, кричит из ванной старшая сестра.
– Золушка! Ты где. – Орет басом из своей комнаты средняя сестра.
…Все, как обычно. Они – орут, а я – в подвале. Набираю картошку для обеда. Они так орут уже почти 250 лет. Я даже внимания не обращаю. Научилась не обращать за эти годы. Сейчас я поднимусь наверх, высыплю картошку в таз, налью в него воды, вытру руки о старенький, залатанный передник и громко отвечу всем:
– Черт подери! Что ты здесь делаешь?
В кухню даже не входит, а врывается, с трудом протискивая свое грузное тело в дверной проем, моя мачеха.
– Сколько раз я тебе говорила: цветы надо поливать утром! Рано утром! Почему до сих пор земля в горшках сухая?
– Сейчас, матушка, полью! Я картошку доставала из погреба.
– Меня не волнуют твои оправдания! Мигом займись цветами. И сестрам помоги!
…Я смиренно иду в гостиную, улыбаясь приветливо, как всегда. По дороге заглядываю в ванную – старшая сестрица испуганно взвизгивает, прячась за занавеской – достаю с полки выглаженные пушистые полотенца (одно для тела, другое для лица, третье для ног), и подаю Амелии, склонив голову и стараясь не глядеть на нее, обнаженную.
– Вечно ты все куда-то прячешь! – Ворчит та, хватая все три полотенца в охапку.
…В гостиной я аккуратно трогаю листья розовой календулы – они упруги и свежи, провожу пальцем по земле в горшке – та влажна и рассыпчата. Календула отвечает мне ласковым поклоном на мое пожелание ей доброго утра. Пальчиками, как по клавишам рояля, пробегаю по всем цветочным горшкам – земля влажная, поливать не надо. Только горошек озабоченно косит бутоном в мою сторону:
– Может, сбрызнешь водой на всякий случай? А то я что-то на этот раз волнуюсь…
– Да с удовольствием!
….На легкие брызги воды из маленькой лейки горошек облегченно выдыхает. А я уже спешу вверх по лестнице, на второй этаж.
– Лора, что случилось?
– Что случилось, что случилось?! – Брезгливо передразнивает меня средняя сестрица. – Ты что, сама не видишь? Рукав порвался!
– Ох, ну до чего же она уродлива, – вдруг думаю я. – И угораздило же ее родится такой страхолюдиной?
– Конечно, сейчас посмотрю.
– Сейчас, сейчас! Через час! – Продолжает передразнивать меня Лора, – Час не могу до тебя докричаться! А у меня танцевальный урок скоро! Карета запряжена?
…Ну, как я и думала, ничего страшного у Лоры с платьем нет. Слегка оборвалось кружево на манжете. Делов-то на пять минут, а крику сколько! Каждый раз они вот так психуют перед балом, а в обычной жизни – ничего, вполне приличные люди…
– Карета запряжена, кучер готов, манжет я зашью, и через десять минут ты можешь выезжать!
…Дежурная улыбка, приветливый взгляд и – бегу с Лориным платьем вниз по лестнице, в свою каморку. Дело спорится: кружево на глазах восстанавливает свою былую форму, а я думаю о том, что завтра – бал.
….Опять, как уже много лет подряд, все в доме вверх дном, а я – спокойна. Как всегда. А что волноваться? Принца встречу, на бал поеду, Крестная выберет самое лучшее платье из последней коллекции, туфельку (кстати, совсем и не хрустальная она, как вы думаете, а из телячьей кожи, расшитой стеклярусом) вначале потеряю, потом примерю и – все! Сказке конец. Все, как обычно. Все, как было уже 246 раз подряд, с тех пор, как была придумана эта сказка. 247-й раз вряд ли принесет сюрпризы.
А вы что, так ничего и не поняли?
….Не вышла я замуж за принца. Вот с тех пор так и маюсь много лет. Сказка повторяется, мы с принцем друг в друга влюбляемся, а женится он, в итоге, совсем на другой. На принцессе из соседнего королевства, через три месяца после нашей с ним «лавстори». Потом разведется с ней через полгода, поскучает пару месяцев и опять начнет искать новых впечатлений. А тут – я. На балу. Необычная и красивая, ласковая и загадочная. Совсем не похожая на его бывшую.
А вы думали, что мы с ним поженимся?
Наивные вы, наивные люди! Это ж только в сказках все заканчивается хорошо. И то только потому, что сказка вовремя заканчивается. Для вас, для людей. А мы, сказочные персонажи, остаемся. И продолжаем жить, чтобы вновь и вновь для вас играть добрые истории с хорошим концом…
Я уже привыкла. Почти смирилась, считаю происходящее вполне нормальным. Где вы видели, чтобы принцы женились на Золушках? Да мы с ним толком и не знаем друг друга. Какой-то он надменный, кичливый. Пустышка, одним словом. Вон, Красная шапочка с Волком – в жизни друзья не разлей вода! А вынуждены каждый раз играть для вас очередную детскую страшилку с проглатыванием бабушки. Что поделаешь? Видимо, судьба такая у нас, у сказок. Влюбляемся, миримся и расстаемся по вашему желанию…
…Укололась. Надо же? В первый раз за столько лет. С удивлением смотрю на капельку крови на своем пальце. Чего-чего – а вот крови я никогда и не видела. Ни своей, ни чужой. А больно-то как! Начинаю сосать палец и чувствую, как во мне поднимается раздражение. Что-то не так идет в этот раз. И горошек уж больно волнуется за свои бутоны – обычно он такой неприхотливый, а тут раскапризничался: – Сбрызни меня, да сбрызни…
– Все. Хватит, успокойся, все идет нормально, – говорю я сама себе. – Ты просто устала. Устала?
И сама себя удивляюсь. Золушка никогда не устает. И никогда не теряет присутствия духа и веры в лучшее.
Я вздрагиваю от неожиданности, и иголка выскакивает из моих рук.
– Золушка! – Опять орет средняя сестрица. – Где мое платье?
Ну, почему она никогда не может говорить нормально?
– Бегу, Лора! Оно уже готово.
Поднимаюсь к средней сестре – та стоит перед огромным зеркалом и с трудом застегивает на себе корсет.
– Опять объелась накануне, – думаю я, разглядывая ее фигуру. – А что будет, если она не влезет в платье?
– Ну что стоишь и смотришь? – кряхтит Лора, – Помоги!
…Я продолжаю стоять с платьем и смотреть на ее мучения. Стою и улыбаюсь. А она пыхтит, раскраснелась вся, как помидор. Вот бы ей сейчас этим помидором по роже заехать… Ой! Что же это я говорю-то?!
Я торопливо подбегаю к Лоре и начинаю затягивать ей сзади корсет. Ну, надо же? Не поддается! Напрасно она вчера третью порцию жареной утки с яблоками съела, так никакие занятия танцами не помогут…
Мы обе тужимся, кряхтим, пыхтим, и вдруг меня осеняет! Я упираюсь ногой в ее жирный зад и со всей силы, рывком, тяну на себя шнурки. Лора вскрикивает от неожиданности, громко пукает, крючок корсета щелчком встает на место, а я быстро завязываю шнурки и отбегаю в сторону, зажав нос. Лора остается стоять неподвижно, хлопая открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег. А в комнате появляется стойкий запах человеческих экскрементов.
Так мы в некотором недоумении стоим несколько секунд, затем Лора приходит в себя и сдавленно шипит:
– Ты что же это делаешь, гадина?? Ты что же это себе позволяешь.
– Лора, прости! Но если бы я этого не сделала, крючок бы никогда не застегнулся!
– Как это не застегнулся, сволочь ты такая?? Всегда застегивался – а сегодня не застегнулся? Ты что это из себя здесь воображаешь? Ты вообще кто здесь такая?!
…. Лора совсем разгорячилась. Стоит, руки в боки, и орет на меня, как базарная торговка:
– Твое дело – десятое: сидеть и терпеливо ждать, пока Крестная не принесет тебе платье! А ты что творишь? Мама. Эта поганка меня в зад ногой пихнула!
…Мощным корветом в комнату сестры вплывает мачеха, выпятив вперед все, чем щедро ее одарила природа. Непонятно, правда, что первое вплывает в комнату: живот, огромная грудь или ее уродливый нос.
– Что? Ногой? Куда? Прямо тебе в зад?
– Да-а-а! – Уже обиженно ревет Лора.
– Ты что это, Золушка, своих пинаешь, а?! Свихнулась совсем, что ли?!
На крик стали сбегаться домочадцы. В дверь просунулись Амелия с папильотками в волосах, садовник, кучер, а где-то в середине – папа. Седой, сердобольный, с отсутствующим взглядом. В, общем, никакой. Как всегда.
Смотрю на происходящее как бы со стороны. Полное ощущение дежа вю: что-то подобное я уже видела. И самое интересное, – никаких угрызений совести. У меня. Более того. Начинаю чувствовать, как меня одолевает смех. Прямо-таки гомерический хохот какой-то! С трудом сдерживаюсь, но плечи начинают предательски подпрыгивать, глаз нервно дергаться, а губы сами по себе растягиваются в улыбку.
– Карл, посмотри! Да она еще и издевается над нами. – Кричит мачеха моему отцу.
Отец хлопает глазами, ничего не понимая. Тогда мачеха хватает первое, что попадается ей под руку (слава богу, попался Лорин пеньюар) и угрожающе двигается на меня. Я смотрю ей в глаза и чувствую ледяное спокойствие, хотя губы, по-прежнему, дрожат от смеха. Мачеха со всей силы замахивается и хочет ударить меня пеньюаром. Я сощуриваюсь, как кошка, быстро перехватываю ее руку и заламываю ей за спину. Мачеха визжит от внезапной боли, а отец, наконец, приходит в себя и на его лице появляется осмысленное выражение. В первый раз, за долгие-долгие годы.
– Папа! – Мысленно кричу я ему, – Папа! Держись! Держи лицо, смотри мне в глаза!
А сама разворачиваю мачеху лицом к двери и пихаю ее – откуда только силы взялись? – к выходу. В дверях все расступаются, Лора уже визжит, как недорезанная свинья, кидается ко мне сзади и вцепляется сзади в юбку, пытаясь оттащить от матери. Наконец, и я не выдерживаю:
– Папа. – Кричу я, – Помоги! Ну, помоги же мне!
Отец бросается ко мне, отшвыривает Лору в сторону – та от неожиданности падает навзничь на кровать, – и помогает мне выпихнуть мачеху из комнаты. После чего, я захлопываю дверь и закрываю ее на ключ.
– Ты… Ты что наделала?… – почти шепотом говорит изумленная Лора. – Ты что творишь, Золушка?
…Я в замешательстве оглядываюсь. Вижу растерянное лицо отца.
– Папа… – Говорю ему я. – Папа, только ты ничего не бойся сейчас, хорошо? Просто смотри мне в глаза и не уходи в себя.
Я беру его лицо в свои руки и с отчаянием замечаю, как его взгляд начинает затуманиваться.
– Что ж ты наделала, доченька? – Тихо повторяет он слова Лоры. – Что ж я наделал… Что теперь будет?
– Что будет? Да ничего не будет, – быстро шепчу ему в ответ я. – Будет все, как обычно, слышишь? Все всё быстро забудут. Все будет, как прежде…
– Ничего не будет, как прежде, – говорит Лора. – Ты все испортила. Все теперь пойдет не так.
– Все не так… – Эхом повторяет отец. – Мачеха нас не простит. Надо просить прощенья… Надо срочно просить прощенья…
Я – в ярости. Я оборачиваюсь и кричу Лоре прямо в лицо:
– Это ты виновата! Просто надо меньше жрать! Меньше жрать, понимаешь?! Всю жизнь свою прожрала, и принца прожрешь, и мою судьбу прожрешь!
Лора в изумлении, молча, смотрит на меня, а я чувствую, как силы меня медленно покидают. Я начинаю успокаиваться, и только сейчас до меня доходит весь ужас произошедшего: Золушка так себя никогда не вела! За своей спиной я слышу, как открывается дверной замок. Оборачиваюсь и вижу, как отец выходит из комнаты, тихо закрывая за собой дверь…
…Вот и все. Меня заперли. Я даже не сопротивлялась. Сижу в своей каморке уже битый час подряд. Обед не варится, розы в саду не пропалываются, горох не перебирается. В доме – тишина. Наверняка, сейчас где-то идет совещание. Я краем уха слышала, как вызывали Кота в сапогах – а это верный знак того, что о случившемся оповестят все Сказочное королевство. Затем со двора с грохотом выехала наша карета.
О произошедшем я не жалею. Даже не раскаиваюсь ни чуточки. Мне страшно и весело одновременно. Чувствую, что в этот раз произойдет что-то необычное. Точно произойдет. И от этого на душе как-то радостно, а в животе такое чувство, будто я сейчас буду прыгать с высокой-высокой скалы прямо в море. Только вот скучно сидеть здесь столько времени. Совсем одной…
В окошко постучала березовая ветка. Я выглянула и увидела, что под березой на скамейке сидит Крестная.
– Крестная? Ты что здесь делаешь? Почему не заходишь?
– А как я к тебе зайду? – грустно спросила она. – Ты взаперти.
– Ну, как же? – удивилась я, – Ты же всегда появляешься из ниоткуда и в самых неожиданных местах. Появись и сейчас у меня в каморке. Поболтаем?
– Нельзя мне, девочка моя. Только в день бала я обретаю волшебную силу. А так – я обычная женщина, которая тебя крестила, когда ты родилась…
…Я с изумлением смотрю на Крестную и вижу, что передо мной, правда, обычная тетка. Ничего примечательного. Платье, передник, платок на плечах, шляпка. Все как у всех. И лицо такое серое, усталое…
– Зачем же ты пришла, Крестная?
– Поговорить с тобой. Дел ты натворила, деточка. Сейчас сказки решают, что с тобой делать. Нельзя тебя в таком состоянии к принцу выпускать. Вдруг, вытворишь что-нибудь еще. Ведь ты уже не Золушка, получается, вовсе…
– Как это – не Золушка? Я – самая обыкновенная Золушка.
– В том то и дело, что не обыкновенная. Точнее, уже не сказочная. Ты изменилась. Теперь изменится и весь ход сказки. И никто даже предугадать не сможет, чем она закончится.
Мне опять стало смешно. Ну, что это они там себе все выдумывают? Я уже успокоилась. Уже не сержусь, осознала, так сказать, свои ошибки, знаю, что мне надо делать, сколько кустов роз прополоть, чем принца удивить…
– Я тебя предупредить пришла, Золушка! – Крестная с трудом встала и подошла к моему окну. – Завтра платья не будет.
– Как это – не будет?
– Не будет платья, хрустальных башмачков, не будет кареты из тыквы, и крот не превратится в кучера.
– Завтра я буду очень больна. Я и сейчас себя неважно чувствую. В, общем, все уже это знают – я отказалась придти на совещание из-за болезни…
– Значит, совещание, все-таки, идет? И все сказки собрались?
– Да. Как обычно в таких случаях. Ты же знаешь…
Я задумалась. Как обычно – это не значит, что очень часто. Но – бывает. Правда, редко, зато процедура известна всем жителям Сказочного Королевства. Последний раз это случилось 85 лет назад с Гадким утенком. Он не превратился в лебедя. Он вообще ни в кого не превратился. Потому что – умер. Замерз. Это было невозможно. Но это – случилось…
Зима в тот год была суровая и снежная. И не только в нашем королевстве. Люди тоже замерзали. А еще у них война была. Говорят, страшная… И что-то еще, очень тяжелое… Поэтому, людям было не до сказок. Никто из них и не заметил исчезновения Гадкого утенка. А на совещании, куда приехали все сказки Королевства, было решено найти нового птенца. Не сказочного, а самого обычного.
Люди до сих пор не знают о подмене, о том, что этой сказки, на самом деле, уже больше нет, а птенец каждый раз новый…
Крестная покачнулась, и, чтобы не упасть, ухватилась пальцами за решетку на окне.
– Боже мой, Крестная! Что с тобой? Ты и вправду плохо выглядишь…
– Видишь ли, Золушка… – Крестная замялась, подбирая слова. – Я просто чувствую, что я… Ухожу. Навсегда. Умираю, одним словом…
– Что. Почему. Это невозможно.
– В сказках все возможно. Сказки так устроены. Когда они не нужны людям – они исчезают. Уходят, растворяются в никуда. А на их месте появляются новые сказки…
– Но ты мне нужна.
– Уже нет. Ты сегодня показала свой характер. Настоящий характер. Более того, ты показала, что способна защитить не только себя, но и отца. Значит, надобность в волшебстве отпала. Золушка терпит все до конца. С кротостью и смирением. Поэтому, к ней и приходит волшебница Крестная. А тебе я теперь не нужна. Поэтому, я ухожу…
– Нет, нет! Я не хочу!
– Я вынуждена уйти…
И тут я догадалась! И от этой страшной догадки слезы выступили у меня на глазах, и я тихо спросила:
– Как Гадкий утенок, да?…
– Да… То, что ты изменилась – не случайность. Зачем нужна сказка о торжестве справедливости, если люди перестают в это верить?
– Подожди, подожди! Значит, люди перестали верить в Золушку? И поэтому все это с нами происходит? А как же я? Что будет со мной.
– Не знаю, – печально ответила Крестная. – Возможно, и ты умрешь. Ведь твоя сказка умирает. Прости, но силы мои тают. Прощай, Золушка. Теперь тебе придется рассчитывать только на себя…
….Налетевший ветер застучал ветками березы по моему окну, в листьях которых и растаяло лицо моей любимой Крестной.
…Теперь мне было не до смеха. Более того, мне стало очень больно. И очень страшно. По-настоящему, страшно. Я уткнулась в колени в самом темном углу своей каморки и тихо рыдала, зажимая рот руками. Слезы текли так быстро и так сильно, что я не успевала вытирать их своим передником, который очень быстро промок. Пришлось в ход пустить свою шапку. Но и ей скоро пришел конец.
Наступила ночь. В наш дом так никто и не вернулся. Трудно поверить, что сказочное совещание затянулось так надолго. Скорее всего, все просто решили меня бросить. Нет Золушки – нет проблемы. Теперь я останусь здесь навсегда. Одна, в запертом темном помещении, без еды и питья. Они, наверное, хотят меня уморить? Чтобы я поскорее умерла, исчезла, растворилась, как Крестная? А что же тогда будет? Понятное дело: не будет меня – не будет и самой сказки. Ну, уж нет! Не дождетесь!
Пить хотелось ужасно. А еще очень хотелось пи-пи. Чего больше – я и сама понять не могла. Наверное, все-таки, есть. Я же – нормальный живой организм, хоть и сказочный. А живому организму просто необходимо периодически удовлетворять свои насущные потребности. Хотя, что-то я не припомню, чтобы раньше мне хотелось писать или есть. Видимо, Крестная права. Все поменялось в моей сказке кардинально. А самое главное – изменилась я сама. Изменилась, но пока не умерла…
Ладно. Обо всем об этом я подумаю завтра. А сейчас мне нужно придумать, как выбраться из этой западни. Странно… По поводу завтра: где-то я уже это выражение слышала. Опять дежа вю? И еще вот что очень странно: когда-то мне моя каморка нравилась. А теперь?… Здесь бы крыс разводить или, того хуже, червяков для рыбалки. Я огляделась. Премерзкое местечко. Нет, порядочные девушки так не живут. И не будут!
Выбраться наружу из окна оказалось плевым делом – решетка держалась на одном честном слове. Удивительно, что я не догадалась подергать ее раньше. Ночная прохлада освежила мое лицо, а ближайший розовый куст спас мою мочевыводящую систему от конфуза. После чего есть и пить мне захотелось с утроенной силой. И я отправилась на кухню…
…Как, крадучись, в мою комнату – бывшую спальню Амелии – зашли мачеха с сестрами, я не услышала. Я спала. А проснулась от дикого и порядком надоевшего мне за последние столетия крика:
– Золушка! Ты что здесь делаешь.
Я приоткрыла один глаз. Затем – другой. Свежее солнечное утро осветило беспорядок: разбросанные платья сестер, остатки моего ночного пиршества, кружева, ленты, панталоны, туфли, которые я примеряла. Все это в изумлении и, я бы даже отметила, в искреннем негодовании рассматривали мои дорогие сестрицы. А мачеха буквально нависла своей пышной грудью над моим лицом.
– А ну, вставай сейчас же.
– Пошла вон, дура, – вяло ответила я и повернулась на другой бок.
– Вставай немедленно, негодная! И отправляйся в свою каморку! – Продолжала орать мачеха.
– И не подумаю, – произнесла я и закрыла глаза.
И тут мне в голову полетели подушки, ленты, платья и даже башмаки. Меня трясли, как тряпичную куклу, за плечи, и стаскивали за ноги с кровати. Все это порядком мне надоело, хотя вначале и основательно повеселило.
Дернув правой ногой в сторону, я, судя по всему, сразу же добилась своей цели: заныла моя разлюбезная сестричка Амелия:
– О-о-о! А-а-а! Она разбила мне нос!
Апперкот правым кулаком – и уже застонала Лора. Видимо, я заехала ей под ложечку. С мачехой пришлось повозиться. Разница весовых категорий заставила меня изменить тактику борьбы.
Я прыгала по всей комнате в кружевных пантолонах, пиная ее ногами и выкидывая вперед кулаки. Неповоротливая мачеха реагировала с опозданием, в итоге я с блеском вымотала противника и нанесла ей сокрушительный удар ногой по шее. Та растянулась на животе, умудрившись проехать в этой позе почти полкомнаты. Умора, да и только!
– Так! – Сказала я, оглядывая поле битвы. – Чтобы больше никто и никогда сюда не заходил без моего спроса. Это – во-первых.
Сестры ныли, мачеха кряхтела на полу, силясь подняться. Я с удовлетворением отметила покорность поз и сломленный моральный дух своих родственничков.
– Во-вторых. С сегодняшнего дня объявляю бессрочным дежурным по кухне Амелию (та сразу же зарыдала в голос), главным уборщиком по дому Лору – не хмурься, тебе полезно двигаться, а то разжирела, как свинья! А ухаживать за лошадьми, садом и конюшней отправляю нашу мамочку. Да, мамулечка-мамусенька?
Я подошла к мачехе и любовно почесала ей под подбородком. Та сидела на полу и в изумлении таращила на меня глаза, как баран на новые ворота (Черт! Откуда я знаю про барана и почему у меня это постоянное дежа вю?).
– Да! И чтоб завтрак был готов через полчаса, розы прополоты через час, горох, фасоль, дрова, карета и все такое – сами, знаете, когда! Чтобы к вечеру было все готово. И только тогда я вам разрешу поехать на бал. Понятно?
– Ты не можешь так поступать… – прошептала (или прошипела?) мачеха.
– Да? Интересно, почему? Потому что вы там что-то сегодня ночью решили? Наверное, заменить меня на другую Золушку, да? Как Гадкого утенка? Ведь вам тоже не хочется умирать, как и мне, верно? Не хочется, чтобы сказка умерла? Так вот я вам хочу сказать: ничего у вас не выйдет! Теперь все пойдет по моим правилам. И все будет так, как должно быть в моей сказке. Моей! А не вашей. Поняли?
Мачеха с сестрами испуганно закивали головами.
– Тогда марш выполнять свои обязанности! А своим платьем к балу я займусь сама. Как-никак, я знаю в этом толк!
…Кружева, ленты, нижние юбки и расшивные корсеты. Мне кажется, что уже в сотый раз я пересмотрела все, что было в гардеробе Амелии и Лоры – и, по-прежнему, была недовольна. Большое, в золоченной раме, зеркало отражало мою точеную фигурку, ангельское личико и золотистые длинные волосы. Но ни один из имеющихся нарядов не добавлял моему отражению ни прелести, ни грации.
Задумчиво наматывая на большой палец левой руки прядь своих волос, я медленно спускалась в гостиную по лестнице, волоча по ступеням длинный шлейф кружевного пеньюара Амелии. Лора практически в одной набедренной повязке (так сильно она подоткнула полы своего платья) и с выпадающей из корсета огромной грудью драила полы гостиной. Из кухни раздавалось шкворчание и шипение – там Амелия сражалась с перепелами.
В кресле у камина, одетый чисто и аккуратно подстриженный, сидел с газетой мой отец. Сидел испуганно, неестественно поджав ноги, и делал вид, что увлеченно читает какую-то статью. А сам с ужасом поглядывал в сторону Лоры, которая со своей тряпкой подбиралась к нему все ближе и ближе. Я отметила опрятный вид папы, его уложенную бороду, но меня неприятно поразило пугливое выражение его глаз.
– Папа! У меня проблема.
Я подошла к отцу, присела на подлокотник кресла и ласково его обняла. Отец сразу же приободрился, заулыбался, но все равно было заметно, что он как будто стеснен в движениях.
– У меня нет платья к сегодняшнему балу, – продолжила я. – А Крестная заболела…
– Я знаю, дочка. – погрустнел отец. – Я знаю про Крестную..
Я поцеловала его в напомаженную ароматным маслом щеку.
– Ммм… а ты хорошо пахнешь. И выглядишь отлично!
Отец был, по-прежнему, скован, а Лора с неотвратимостью немецкого танка (откуда я знаю про танк?) подбиралась к нему все ближе и ближе. Может, это мешает отцу расслабиться?
– Лора, достаточно. Продолжишь позже, когда я уеду. А пока займись стиркой на заднем дворе.
– Как скажешь, Золушка, – покорно произнесла Лора, с трудом встала, потирая коленки, и вышла, прихрамывая.
– Зря ты с ней так сурово, – проводил ее взглядом отец.
– Знаю, что зря. А что делать? Иначе она ничему не научится. И, вообще, кому сейчас легко? Думаешь, мне легко? Или тебе, например, легко?
– Мне? Да. Мне легко, – неуверенно произнес отец.
Я заглянула ему в глаза, и он засмущался:
– Ну, может, и не очень. Но я стараюсь…
– Стараться не надо, папа. Надо жить. Жить по-человечески. Понимаешь?
– Понимаю. Но, знаешь, дочка, – отец замялся, – Я же ведь не знаю, что такое – по-человечески. Я же сказочный персонаж, а нам по статусу положено жить так, как в сказке придумано…
– Ладно. Поговорим об этом позже… Вообще-то я к тебе за советом.
– Да? – оживился отец.
– Ты не знаешь, где здесь поблизости можно пару-тройку шмоток прикупить? А то все, что я шила для сестриц, мне не подходит. Сама что-нибудь сварганить уже не успею. А нужно еще прическу сделать, маникюр… Ну, ты понимаешь?
Отец охотно закивал головой:
– Знаю-знаю! У Синей Бороды в магазинах всегда полно женской одежды. Он же, как новая свадьба, скупает целые гардеробы в других королевствах, а потом, как похоронит… Ну, очередную… Так все вещи и продает, практически не ношенные…
– Отлично! Это то, что мне и нужно! Ты просто клад – а не папусик! Так, где, говоришь, его магазинчик?
…Натягивая перчатки, одетая в костюм для верховой езды, я вальяжно вышла на крыльцо. Мачеха, в с трудом застегнутом наряде конюшего, держала моего оседланного Гнедого под уздцы и покорно ожидала моих распоряжений. Я осмотрела сад: прополота была лишь небольшая часть розовых кустов. Я неодобрительно покачала головой. Мачеха виновато склонила голову.
– Плохо работаешь, дорогуша. За это можешь получить наряд вне очереди!
Черт! Я на мгновенье задумалась: причем здесь наряд? Я же не собираюсь ей в магазине Синей бороды покупать платье. Или собираюсь?… Нет, пусть ходит в штанах, и сама пугается от того, какая она толстая и страшная. Тогда причем здесь наряд? Ладно, подумаю об этом завтра. Опять, завтра.
– Да! И передай Амелии: пусть подает обед к шести, не позже. И если мне не понравится то, что она приготовила – сидеть ей на диете три дня. Запомнила?
…Подкованные копытца моего гнедого мерина звонко цокали по булыжной мостовой сказочного городка. И им в такт я проговаривала (или пропевала?) странный речитатив, который крутился у меня в голове:
– Покажет всем как
– я прекрасно одета…
– Зачем я про это?
Да, действительно, зачем? И что это такое – диета? Откуда я про нее знаю? И плохо это или хорошо? Наверное, плохо, если я этой диетой грозила Амелии. Подумаю завтра…
Так, размышляя о странностях своего нового мировосприятия и постоянно повторяющихся дежа вю, я почти не замечала, как удивленно смотрят на меня прохожие, как провожают недоуменными взглядами. Лишь в лавке Синей бороды, здороваясь с хозяином, я поняла: со мной, действительно, что-то не так.
– Золушка? Боже мой! Как вы изменились! Как похорошели! Вас и не узнать! – Синяя борода целовал мне руки и был галантен, как никогда.
– Правда? А что же такого со мной могло случиться, сударь?
– Я не знаю, но Вы совершенно другая! Совершенно! Такой шик! Такой взгляд! Просто роковая женщина, а не Золушка! Глаз не оторвать!
– Оторвите, пожалуйста, ваши глаза, и, давайте, займемся делом. Мне нужен наряд. Желательно два. На выход. Что там у вас есть новенького?
– О! Совершенно новая коллекция, и все – только для вас! Вы же знаете женщин нашего королевства? Ни фигуры, ни грации. То дюймовочки, то русалочки, то ведьмы разные… Тьфу! Смотреть противно. А вы – вы просто созданы для того, чтобы носить королевские платья! Вот, например, такие. Взгляните. Все импортное, качество высочайшее…
…Синяя Борода так крутился вокруг меня, так вертел перед моим носом разными нарядами, что у меня зарябило в глазах, и я и не заметила, как оказалась в примерочной, в компании с милым эльфом и целой вешалкой роскошных туалетов.
Эльф все порхал и порхал вокруг меня, застегивая крючки, поправляя кружева и подтягивая шнуровки, а я не могла налюбоваться своим отражением в зеркале. Каждое платье сидело на мне отменно, и каждое подчеркивало мою красоту. Я совсем запуталась в выборе, а эльф все продолжал порхать вокруг…
– Слушай, дружочек! Прекрати мелькать у меня перед глазами. И так голова кругом. Лучше скажи – какое платье выбрать? Что мне больше идет?
Эльф послушно присел на вешалку и забавно склонил ушастую голову.
– Я бы сказал, что – все, и, в то же время, ничего. – Голос эльфа звучал, как нежнейший колокольчик.
– Во всех нарядах вы хороши, Золушка. Но ни в одном из них вы – не Золушка.
Я возмущенно повернулась к эльфу.
– Слушай, мне это уже надоело! Все, кому не лень, твердят мне одно и то же: я уже не Золушка, я изменилась, я другая. Ну, какая же я другая, если даже зеркало показывает: я – Золушка!
– Кто твердит? Мой хозяин? Так вы его не слушайте. Видите, сколько платьев в магазине? Я вам по секрету скажу: он недавно похоронил свою пятую жену и сейчас для него любая привлекательная женщина – потенциальная жертва. В смысле – жена. Очередная…
– Так он на меня глаз положил, что ли.
– Ну, можно и так сказать, – уклончиво ответил эльф и продолжил: – В каждом из платьев вы – королева. Но вы же ведь не хотите быть королевой? Вы же принца хотите очаровать? Или нет? Многие говорят, что вы уже нацелились на короля-вдовца…
– Что? Слушай, – рассердилась я. – Помоги-ка мне все это быстренько с себя снять и рассказывай, что знаешь. Что еще обо мне говорят?
Пока я раздевалась и облачалась в свой костюм, эльф, порхая вокруг, звенел нежным колокольчиком, рассказывая неприятные для меня вещи. Я даже и не думала, что в нашем королевстве столько сплетников!
– Вас сейчас все в королевстве обсуждают. Все знают о ночном совещании и о том, что вы решили убить сказку про Золушку.
– Я?? Убить? Бред какой-то! Я решила ее изменить!
– В том-то и дело! Если главная героиня сказки меняет ход событий – старая сказка перестает существовать. Вот и Крестная ваша при смерти, значит, все понимают: туфелек не будет, не будет и боя часов, и поисков пропавшей красавицы с королевского бала, и принц вас не сможет найти. Ничего этого не будет. А еще говорят…
"
